Наш старый добрый двор - Страница 64

Вальтер недолюбливал Кенигсберг. К нему трудно было привыкнуть после беспечного южного города, в котором он родился и провел детство.

Но тогда, в двадцатом году, отец выбрал именно Кенигсберг и не хотел слышать ни о чем другом.

— Мы, Крюгеры, — говорил он торжественным тоном, — уроженцы Восточной Пруссии, колыбели германского могущества. Все великое в истории фатерлянда связано с Пруссией и только с ней! Как же я могу забыть о моих доблестных предках? И разве виновен был мой дед, Франц Мария Крюгер, в том, что злая судьба заставила его покинуть родную землю и поселиться в России? Нет, нет и еще раз нет!.. И вот мы возвращаемся к корням своим, и, видит бог, то самый счастливый миг в моей жизни!..

Вальтер слушал высокопарные отцовские речи и никак не мог понять, что задумал его родитель. Дело, конечно, не в корнях и прочей ерунде. Что-то другое тянет папашу Крюгера именно в Восточную Пруссию.

Как выяснилось позже, бывший кишинево-одесский галантерейщик не ошибся в своих расчетах. Именно здесь, в Пруссии, начнет оживать оправившаяся от потрясений последних лет немецкая военщина. Какая широкая клиентура для коммерсанта, умеющего учитывать вкус и запросы своих покупателей!

Карл Крюгер начал скромно, с небольшого магазинчика в Понарте — южном предместье Кенигсберга. На большее зашитых в жилет империалов не хватило.

Он строил свою торговлю таким образом, чтобы основные покупатели всегда могли б найти в его магазине все нужное им: от бритвенных лезвий до подусников, от целлулоидных холостяцких воротничков до сигар. А следовательно, им нечего идти в другой магазин, если в этом есть все и к тому же недорого. А при желании можно и в кредит.

На первых порах Крюгер-старший старался не жадничать. В конце концов, твердая сложившаяся клиентура — это те же деньги.

Дела пошли неплохо. Через несколько лет он расширил магазин, потом открыл еще один, ближе к центру города.

А там наступили события тридцать третьего года. Папаша Крюгер принял их восторженно. Он носил теперь только коричневые галстуки, читал «Дас Шварцекор» и «Дер Штюрмер» и старательно слушал по радио все, о чем говорил господин Фриче.

Основные его конкуренты жили теперь в гетто, а вскоре и вовсе сгинули; Крюгер неплохо нажился на их беде. «Каждому свое, — любил повторять он. — Каждому свое…»

Он был непременным участником всех факельных шествий, всегда старался попасть в первые шеренги и громче других выводить столь прекрасно звучащие слова «Хорста Весселя»:

Мы идем, отбивая шаг!
Пыль Европы у нас под ногами…

Ах, как нравилась ему эта песня! Как воодушевляла она, ну просто до слез!

Идут истинные немцы!
Идут истинные немцы!..

Идет он, Карл Эрих Крюгер, истинный немец, уважаемый коммерсант, патриот, галантерейщик, победивший своих незадачливых конкурентов.

Все радовало папашу Крюгера. Даже сын, такой непочтительный и своевольный Вилли, оказался сыном, которым можно гордиться. Правда, он не захотел быть галантерейщиком, стал военным. И не просто военным. Его служба окутана тайной, о ней говорили шепотом, и это льстило самолюбию Карла Крюгера.

— Мы коренные уроженцы Пруссии, — без конца напоминал он всем. — Наши предки были солдатами еще в те времена, когда тевтонцы ходили походом против литовских племен, и после победы над ними заложили наш славный, добрый Кенигсберг…

* * *

Вальтер прилетел в Кенигсберг в полночь. На затемненном аэродроме его ждала машина.

Погода портилась. Туман сковал аэродром. Такой вялый и бессильный на вид, он клочьями висел на крыльях самолетов, точно удерживал их, не пускал в затянутое тучами, тусклое балтийское небо.

— Едем в гостиницу? — спросил Вальтер у встречавшего его офицера.

— Нет, — коротко ответил тот.

Машина мчалась по пустынным, затемненным улицам Кенигсберга. Патрули на перекрестках, приглушенный синий свет фонарей, город как затаившаяся во тьме крепость, обложенная со всех сторон противником.

«Что за дурацкое состояние? — раздраженно подумал Вальтер; он никак не мог избавиться от ощущения: город в осаде. — Какая, к дьяволу, осада! До этого не дойдет…»

Он вспомнил города и фольварки, через которые проезжал неделю назад. Сплошная, прекрасно продуманная система обороны, каждый дом, каждый амбар, любая хозяйственная постройка могут в считанные минуты превратиться в доты, казематы, склады боеприпасов. Много лет подряд в приграничных районах все строилось с обязательным расчетом на использование построенного в военных целях. Как это оказалось предусмотрительно, ведь никто и думать не мог, что русские когда-нибудь подойдут к границе Восточной Пруссии и будут угрожать ее городам.

Эйдткунен, Тильзит, Юрбург, Гумбинен…

Три с половиной года назад по их улицам шли войска, направляясь на Восток, в Россию. День и ночь эшелоны, вереницы танков, нескончаемый людской поток.

Четыре недели, и русские будут разбиты, развеяны в прах, стерты с лица земли. Бог твой, такая сила! Вполне можно управиться и за три недели…

По узким улицам Кенигсберга ветер несет редкие снежинки. Город погружен во мрак. Тихо в Кенигсберге. Люди заперлись в домах, опустили плотные шторы на окнах, отгородились ими от тревожной, пугающей тишины.

Вальтер давно не видел этот город. Откровенно говоря, не очень-то и стремился увидеть.

И эта их встреча была незапланированной. Просто во время работы по созданию агентурной сети на оставляемой немецкими войсками территории Вальтер неожиданно был вызван в Берлин, а оттуда направлен для получения особых инструкций в Кенигсберг.